В пропагандистском сюжете РИА «Новости» сначала появляется надпись золотыми буквами на здании «Верховный суд Донецкой Народной Республики», потом табличка с надписью «Зал судебных заседаний», в следующем кадре худощавый мужчина за решеткой. Он говорит на украинском языке с примесью русских слов и названий: «Я Петрік Сергій Миколаєвич, я лікар Володаської лікарні, я себе считаю невиновным, я громадянин України, я прошу, щоб мене оправдали. Свою вину я не признав».

Сергей — мой друг, который в разные периоды вел как доктор всех моих четверых детей. Теперь российский оккупационный суд дал ему срок в 15 лет — якобы за шпионаж в пользу СБУ. В приговоре буквально так и написано: врач-педиатр принимал в больнице российских военнослужащих и проявлял к ним неподдельный интерес. В Никольском педиатров, насколько я знаю, было всего двое на весь район. И военнослужащих доктор Сергей Николаевич чисто теоретически принимать мог. Врачей в оккупации не хватает, Петрик часто оставался в сутки единственным дежурным доктором по больнице, следователи, возможно, сняли информацию с журнала приема пациентов в эти дни. А может, и не заморачивались эти следователи с совпадением дней дежурств и визитов военных в больнице — дела о шпионаже секретные, допускают к ним только российских адвокатов с допуском к гостайне. За эпоху Путина не было в судах РФ ни одного дела с оправдательным приговором или смягчением приговора в апелляции по статье о шпионаже, любое подобное обвинение кончается большим сроком. Адвокаты грустно шутят, что о совершенно сфабрикованном характере дел о шпионаже в судах говорит минимальный срок в приговоре — 10 лет.

В распоряжении «Новой-Европа» есть обвинительное заключение, составленное российскими следователями. Оно стандартно халтурное для «шпионских» дел — исследуется один месяц жизни телефона доктора с 1 по 31 августа 2024 года, «куратором СБУ» назван абонент «пациент 96», какой-то Алексей. Петрик и правда систематизировал всех своих больных, вел по ним записи: я и моя супруга наверняка там тоже пронумерованы. И важные приезжие майоры на оккупированной украинской территории, возможно, изучали среди всяких других переписок фотографии горла нашей дочки и другие подобные «доказательства» связей доктора с «иностранным государством (Украина)» (так в тексте обвинительного заключения).

Сергей Петрик — врач-педиатр районной больницы в поселке Никольском под Мариуполем, оккупанты сейчас вернули населенному пункту советское название Володарское в честь революционера Моисея Гольштейна с партийным псевдонимом «Володарский», он был застрелен в июне 1918-го в Петрограде, его убийство стало одним из поводов для объявления кампании красного террора.

То, что в украинской речи в суде у врача высшей категории Сергея Николаевича Петрика мелькнуло старое «Володарское», можно объяснить привычкой — он жил в оккупации с этим названием с 2022 года, не выезжая дальше Мариуполя и своего района.

Никольское — ближайший к Мариуполю не разрушенный поселок городского типа. Его к 1 марта 2022 года наступающая российская армия захватила без боя, и местная районная больница таким образом оказалась ближайшим к Мариуполю целым медицинским учреждением. Там, разумеется, сразу разместили русский военный госпиталь, но и поток раненых гражданских тоже шел сюда. Местные врачи принимали раненых людей, перевязывали, шили, оперировали, даже принимали роды. Военных россиян они тоже принимали как врачи приемного покоя — дальше ими занимались военные медики.

Сергею Петрику некогда было и оглянуться в те дни – в поселке сразу оказалась чужая власть и прорва работы для врача. Он хорошо знал эту новую для поселка власть, он переехал в Никольское после 2014 года из оккупированной Макеевки, города-спутника Донецка.

Пасха с оккупантами

Мы познакомились с Сергеем Николаевичем чуть больше двадцати лет назад в Донецке, очень нестандартно, с ним всегда все было нестандартно — такой уж человек.

Врач-неонатолог родильного дома в Макеевке помогал моим друзьям. У них к тому времени было трое приемных детей, и они приняли решение открывать детский дом семейного типа. Следом и Сергей Петрик решил усыновить мальчика. Соответствующая городская комиссия ему отказала по той причине, что «мужчина не может уметь ухаживать за маленьким ребенком». Кто не помнит, неонатолог — это такой доктор, который занимается здоровьем новорожденных. Петрик был крутым доктором, что называется, с именем, и на его защиту в этой анекдотической ситуации стало сразу три влиятельных в регионе журналиста — кроме меня, еще региональные корреспонденты «Фактов» Елена Смирнова и «Киевских ведомостей» Нина Рыкова.

Одинокий детский врач ребенка тогда усыновил. И жил дальше, совершая решительные поступки, совсем не как все.

В апреле 2014 года макеевский врач Сергей Петрик решил улучшить мироздание, сам пошил большой украинский флаг (они внезапно в тот год оказались в Донецке в дефиците), напек пасок, покрасил яиц и на православные пасхальные праздники,

Случай был резонансный, невероятный — никому больше не приходила мысль идти брататься в агрессивную пророссийскую толпу в одиночку с украинским флагом.

«Я помню, как он у нас потом прятался, его искали дома и на работе, а он жил у нас. Весь в зеленке, помогал мне навоз убирать», — вспоминает сейчас Андрей, отец-воспитатель того детского дома семейного типа. Детский дом тоже абсолютно нестандартный — в частном доме в городской черте Донецка не было ни одного телевизора, но были лошади и козы.

Искали Петрика тогда не только организованные поклонники русского мира, но и сотрудники местной милиции. С последними не ясно: возможно, они уже перекрасились, а может быть, доктора искали, чтобы он помог закрыть неприятное уголовное дело об избиении «на почве политики». За подобные нерасследованные резонансные дела тогда ругало начальство, они были «на контроле».

Сергей помогал детскому дому несколько месяцев. Как вспоминает отец-воспитатель Андрей, через линию блокпостов доктора переправили 27 июля 2014 года, когда окончательно стало ясно, что жизнь в Донецке уже не наладится. В детском доме Сергея любили, принимали вместе с сыном — он был, во-первых, педиатр, во-вторых, физически здоровый мужчина, не чуравшийся любой работы по дому.

Это был еще один недостаток Сергея Петрика с точки зрения жизни внутри вооруженного конфликта — он худощавый, выглядел всегда молодо и относительно атлетично. Доктор не имел денег на модные спортивные клубы, но зато занимался каратэ стиля шотокан у известного в Донецке тренера Александра Лапшина.

Петрик покинул свою Макеевку и переехал на свободную территорию, ближе к Мариуполю. Врача уникальной квалификации взяли в районную больницу Никольского. Не просто взяли, а еще и предоставили врачу-переселенцу квартиру.

Но Сергей Николаевич не покидал окончательно Донецк, где остались мама и любимая женщина. К своей женщине он ехал, когда осенью 2015 года опять не прошел через сито «русского мира».

Дело в том, что Петрик буквально ощущал себя врачом каждую минуту, не брал денег со своих многочисленных «пронумерованных» в телефоне пациентов и еще все время носил на шее летом на футболке, осенью под курткой, возможно, самую дорогую на нем вещь — хороший солидный фонендоскоп. С моей точки зрения, как бывшего врача-реаниматолога, это было немного странно — фонендоскоп точно не инструмент первой неотложной помощи, с его помощью можно поискать хрипы в легких, сердечные шумы и другие не очень острые терапевтические проблемы… Но вот ходить с ним в гости, ездить с ним на шее стоя в пригородных автобусах, а тем более в сборных компаниях клиентов машин-такси через линию соприкосновения?

С привычным фонендоскопом на шее он осенью 2015 года поехал через блокпосты в Донецк, проведать маму и подругу. И был тут же отфильтрован и задержан на блокпосте бдительными бойцами как возможный член «международной подрывной организации “Красный крест”». Нестандартный человек всегда привлекает внимание, эти бойцы людей с фонендоскопом на шее в потоке пытающихся выехать из Донецка или попасть в него точно до того не встречали.

— Самое смешное, что задержали меня не потому, что я бородатый, одинокий, подтянутый. Просто я никогда не снимаю фонендоскоп с шеи, и одному из этих людей на блокпосту почему-то это показалось подозрительным. Обычно наличие фонендоскопа шло в плюс, а тут поехали… — рассказывал уже после всех приключений Сергей Петрик для моего материала на «Спектре». — Сказали: «Вы, наверное, товарищ, из “Красного креста”, который против республики действует». «Красный крест», по-моему, нейтрален и помогает всем и вся, но в тот момент он оказался почему-то красной тряпкой. Меня вывели из машины на обочину, попросили показать рюкзак, вещи, документы и все это время потихонечку-потихонечку сами себя накручивали. Вывели всех из машины, повели на блокпост, вызвали опергруппу из Донецка…

Тогда с Петриком случился обыденный захват на блокпосте «ДНР» обычного подозрительного из толпы, явно нестандартного — это была распространенная практика. Его побили и вывезли не в МГБ, а в простой райотдел милиции Пролетарского района Донецка. Там несколько дней доктора били, допрашивали, пытались добиться «признания». На третий день у врача случилось просветление, и он проявил необычайную для него находчивость и практичность. Он симулировал эпилептический приступ и покинул райотдел на вызванной скорой. Отвезли его в городскую больницу № 1, ее в Донецке зовут больницей Вишневского, в реанимацию, где от санпропускника до отделения все его пытались «разоблачить».

«Понимаешь, я лежал голый, прикованный к каталке наручниками и говорил каждому проходящему мимо человеку в белом халате о том, что я врач, выпускник Донецкого медицинского университета, и просил позвонить и сообщить обо мне моей маме! А все упорно видели во мне “захваченного диверсанта”. Оккупации был всего год, а большинство уже верило во все эти басни всерьез!» — рассказывал Петрик.

Он пролежал так, периодически изображая приступы, до утра и дождался в реанимации новой смены, где уже был его однокурсник, который сразу позвонил маме. Та бросилась по знакомым, соседям — в ее доме, как оказалось, жил какой-то майор из МГБ, — и доктора удалось отстегнуть от кровати и освободить от опеки райотдела и новой «полиции».

После этого его подруга выехала из Донецка, и они стали жить вместе в той самой квартире в Никольском. Она, эта квартира, еще появится в нашей истории.

Они жили обычной жизнью обывателей, гражданская супруга как-то даже вытащила семью на отдых в оккупированный Крым. Такое не часто бывало в Мариуполе.

Они расстались накануне 2022 года, Петрик как достойный мужчина ушел и оставил квартиру женщине с ее ребенком от первого брака.

«Вы с освобожденных территорий? Нет, мы с оккупированных»

Во время вторжения боев вокруг Никольского практически не было. В городе в отделении полиции устроили пункт для фильтрации гражданских беженцев из Мариуполя: раненые, больные (в марте 2022 года было холодно, люди в подвалах болели), беременные, с травматическими психозами…

Это были страшные месяцы, и ровно через год после вторжения, когда 23 февраля 2023 года медсестры позвали доктора праздновать российский День защитника отечества, тот вдруг отказался от застолья. «Я не удержался, сказал, что не могу им говорить: “Спасибо девочки, что празднуете День советской армии!” — когда у нас на дворе годовщина начала трагедии Мариуполя». Коллектив большой, кто-то просигнализировал о таком поступке в местное управление ФСБ, и доктора задержали первый раз. На подвале, как тут говорят, Петрик провел три дня, вернулся без гаджетов и документов, но продолжил работать — специалистов мало, лечить кому-то надо.

Петрик упорно не брал российский паспорт, со временем это стало целой проблемой. В РФ врач в поликлинике подписывает все электронной подписью, ее может иметь только гражданин России. Не гражданину РФ работающему в бюджетном учреждении сначала трудно, а со временем и невозможно выплачивать зарплату. В поликлинике шла «государственная» работа: всевозможные профосмотры, осмотры детей перед отправкой в лагеря на территорию РФ, перед поступлением в учебные заведения.

Петрик не порывал с украинскими профессиональными врачебными чатами, а его там время от времени клеймили как коллаборанта. Он в социальных сетях приглашал пациентов на прививки — российские, разумеется, других-то уже не было, — сообщал пациентам о новых реалиях, времени приема узких специалистов, открывающихся в Мариуполе ближайших профильных клиниках и других условиях работы медицины на оккупированных территориях.

Это, разумеется, всех раздражало. Причем по обе стороны линии фронта. Он пытался кому-то что-то объяснить о себе. Пару раз набирал меня и просил взять у него интервью. Я так и не решился опубликовать то, что он говорил, мне казалось, что доктор просто потерял связь с окружающей реальностью, он о нее постоянно царапался.

«Знаете, это ведь все простые истории, — рассказывал Сергей Петрик, и я представлял себе его постоянную чуть виноватую улыбку. — Летом выезжаем отдохнуть, разумеется, на ближайшую Белосарайскую косу на Азовское море, выходим на пляж, а там все отдыхают — и люди из Донецка разные, и люди из Мариуполя тоже разные. “Здравствуйте, а вы с освобожденных территорий?” — слышим мы. “Нет, мы с оккупированных!” — слышат они в ответ и меняются в лицах. Но хоть за автоматы никто не хватался, все ж отдыхают, как-то всем лень…»

«Меня спрашивали тогда, после отсидки: “Доктор, а что с вами случилось?” — я отвечал, что вот “был такой эпизод”. Но я не один такой, несколько таких случаев было, что забирали, возвращались… Чего не выезжаем? У нашей общей знакомой мама живет в ДНР. Тут она в своем городке, что бы ни происходило, уважаемый человек, многие ее помнят, выедет — будет просто пожилой, бездомный пенсионер. И все мы так — здесь ты точно нужен людям, детям, они тебя знают», — говорил Петрик еще в 2023 году.

Доктор к лету 2024 года уже набрал черных меток сверх меры: без паспорта РФ принимал в поликлинике полуофициально, был арестован и бит в полиции еще при «ДНР», о чем осталось много следов в интернете, был арестован уже «при России», о чем остались следы в ФСБ, не проявлял лояльности к оккупационной власти.

Мы все считали, что ему пора уезжать, но у него была своя точка зрения: его маленькие пациенты в нем нуждались, он вел их последние десять лет, оброс в районе связями, уважением, выросшими и вылеченными детьми. Он встретил новую любовь, и его супруга не хотела бросать свой дом, огород и ехать не пойми куда.

Где-то на исходе лета 2024 он принял окончательное решение: он нужен своим маленьким больным, это важнее всего. И взял российский паспорт, когда его уже практически никто не брал, на третьем году полномасштабной войны.

Когда речь идет о методах работы ФСБ на оккупированной территории, трудно что-то анализировать, но, возможно, наличие одного месяца «преступной деятельности» доктора в обвинительном заключении как-то связано с «изменой родине» и российским паспортом, полученным в августе.

«Внимание, бесхоз!»

Арестовали Петрика глупо. Он дежурил в больнице и выехал посмотреть на дому маленького пациента, а телефон свой «агент СБУ» легкомысленно забыл на столе в кабинете. Что там привлекло внимание персонала, неясно, но когда Петрик вернулся в больницу, в его телефоне ковырялись сотрудники силовых ведомств. Единственный врач на дежурстве в районной больнице — главный администратор, бог и воинский начальник одновременно, — он отвечает за все на своей территории, и чужие на ней лишние. Так что сначала Сергея Петрика арестовали за сопротивление сотрудникам ФСБ или полиции.

Мы знаем, что он просидел два месяца в СИЗО Мариуполя в Каменском, знаем, что в стрессе он перешел на украинский язык и требовал себе переводчика, чем ввел в изумление следствие.

Суд по этому делу был в конце декабря 2024 года в Никольском. Районному педиатру дали два года условно и выпустили в зале суда. Он пошел к выходу, где его под камеры снова арестовали сотрудники российского ФСБ. Родным сказали, что теперь его «закроют за шпионаж на СБУ». Первые месяцы никто не знал, где он, потом выяснили, что доктор Петрик сидит в СИЗО Донецка.

Новый приговор вынесли в начале октября 2025 года, дали 15 лет.

Она смогла минут сорок поговорить с сыном через решетку и уехала до объявления приговора — не могла этого слышать.

Уже 3 октября в телеграм-канале оккупационной администрации Володарского района появилось сообщение о появлении в поселке городского типа Володарское «бесхозной» квартиры по адресу ул. Куйбышева 17, 3. Той самой, где Сергей Петрик не жил с 2022 года. Но давали-то ее ему, так что после приговора, в котором были зафиксированы «признаки ненависти к строю РФ и специальной военной операции», жилье осужденного украинца должны конфисковать. Согласно всем законам и правилам государства, которое называется Российской Федерацией, право частной собственности отменено вместе со многими другими правами.

Жители Москвы и Питера уже могут примерять практики «новых территорий РФ» к себе. Выглядит это так:

Что будет с гражданином Украины доктором Сергеем Николаевичем Петриком? Возможно, когда-то его обменяют. Когда?