Рецензия · Культура

Пес его знает

Экспериментальный хоррор «Глазами пса» показывает историю дома с привидениями с необычной стороны и делает это довольно удачно

Олег Тундра, кинокритик, специально для «Новой газеты Европа»

Фото: SXSW

В российский прокат вышел независимый лаконичный хоррор «Глазами пса» (в оригинале The Good Boy — «Хороший мальчик», типичная похвала собаке), где история дома с привидениями и слетающего с катушек мужчины показывается с высоты его четырехлапого друга. Главный герой, рыжий пес Инди, приезжает вместе с хозяином в загадочный дом в лесу, где при загадочных обстоятельствах умер дедушка хозяина, и чувствует потустороннее присутствие, но предупредить об этом человека никак не получается. Кинокритик и собачник Олег Тундра рассказывает, как режиссер-дебютант испортил колоссальную задумку сюжетными клише, но всё равно влюбил мир в своего преданного питомца.

Депрессивный главный герой и его верный пес Инди приезжают в затерянный в лесу дом покойного дедушки. Его смерть намекает, что в доме есть что-то угрожающее и неподвластное человеческому пониманию. Сестра героя беспокоится, таинственный охотник на лис расставляет капканы в тихом лесу. Герой находит у дедушки сотни видеокассет, где он снимает дом, себя и пса и делится странными откровениями. Протагонист слабеет с каждым днем: холодно, мокро, света и тепла не хватает, а скрытое зло вот-вот вырвется из сырого подвала.

В интервью режиссер-дебютант Бен Леонберг формулирует простую, почти детскую догадку, почему собаки лают в пустые углы, избегают подвалов и застывают у лестницы. Режиссер хотел зафиксировать именно собачьи сверхчувствительные каналы — слух и обоняние — и перевести их в киноязык, где камера, звук и монтаж работают как единый сенсорный аппарат. История запуска проекта в итоге превратилась в семейное начинание: Инди — настоящий пес Леонберга, и, чтобы поймать его спонтанные реакции, съемочный процесс растянули, минимизировали команду и внесли упражнения для дрессировки Инди в повседневный распорядок. Результат — непричесанные движения, случайные остановки, собачья логика пауз и рывков, которую в постпродакшне собирали монтажом.

Камера действительно целиком подчинена собаке, ее инстинктам и маршрутам: 

мы не смотрим на питомца со стороны, а оказываемся внутри его сенсорики, а значит, привычные трюки типичной для хоррора локации «дома с призраками» ощущаются по-новому.

Ограничения кадра только усиливают эмпатию к животному: мы видим мир его глазами — фрагментами, обрывками, с упрямым вниманием к порогам, щелям, лестничным пролетам, звукам на улице. Ключевой прием фильма — постоянно низкая точка съемки (в соответствии с ростом и размером собаки) и очень мало экранного времени для людей (лиц мы практически не видим, а видим ноги, стопы и руки).

Вспомните «Том и Джерри», где лица людей тоже никогда не появляются: в «Глазами пса» поворот камеры — это поворот головы пса. Эмоциональный скелет фильма держится на том, как Инди слышит дом и как мы вместе с ним охотимся за источником звука, которого не видим: своего рода эффект Кулешова, переведенный на собачий язык.

С этим подходом связана и операторская стратегия: долгие проезды на уровне пола, частые фокусировки на дверных проемах и подступах к лестнице, внезапные стоп-кадры на пустотах. Учитывая, что классический хоррор часто строит напряжение на намеках — бликах, тенях, силуэтах, — взгляд пса улавливает их гипертрофированно. Здесь напряжение возникает из слышимого и мнимого: мы слышим сквозняк, шаги сверху, дребезг батареи, свист в шахте, а камера упрямо ничего не выдает. Зрителя заставляют перестроить приоритеты восприятия: сначала ухо и кожа — потом глаза. Из-за великолепного саунд-дизайна фильм однозначно рекомендуется смотреть в кинотеатре, а не дома. Звук обеспечивает фильму лучшие сцены: когда бас ползет снизу, как будто дом гудит костями; когда свист из щелей вызывает оторопь; когда дыхание Инди создает саспенс. Ставка на безусловную любовь собаки к хозяину меняет и зрительскую эмпатию: если в обычном хорроре мы отстраняемся («сделал глупость — расплатился»), здесь мы отстраниться не можем, потому что заботимся об экранном персонаже. Ведь собака не ошибается, она просто любит.

Но когда от атмосферы «Глазами пса» мы переходим к сценарию, фильм радикально проигрывает продуманным арт-хоррорам последних лет — от «Реинкарнации» до «Скинамаринка». «Глазами пса» чередует абстрактные тревоги с прямолинейными атаками, поставленными неровно и очень предсказуемо. Собачья логика «находиться в моменте» работает на сенсорику кино, но убийственна для жанрового саспенса, который требует определенного темпа, осмысленных пауз, нарастающей экзистенциальной угрозы. 

Фильм будто забывает, что он должен быть хоррором, а когда внезапно вспоминает об этом, выступает как рядовой ужастик категории Б.

Минимум человеческого присутствия создает фокус вокруг Инди, но эта дозировка становится проблематичной там, где сюжет просит эмоциональных витков — конфликта, контрастов или включения второго плана. Для дебюта это простительно, но для фильма с такой интересной задумкой как минимум обидно: зрительская вера то нарастает, то стирается, и мы то и дело выходим из собачьей головы и садимся в кресло зрителя-аналитика. Хотя вся идея «Глазами пса» — не помещать страх в голову, а позволить телу принять сигнал раньше мысли.

Тем не менее фильм наполнен классными, но не до конца реализованными решениями для жанра слоубёрнера и хоррора. Отказ от человеческой перспективы — отличный прием, который многие режиссеры точно возьмут на вооружение. Картина не переводит лай на человеческий язык, а предлагает зрителям иную перспективу: пожить в теле, которое слышит раньше, чем понимает. Это пост-антропоцентричный киноязык, сочувствие тому, у кого нет речи. Последовательно лишая нас привычных костылей (речь, рационализация, взгляд с высоты человеческого роста), «Глазами пса» открывает новый вид страха: страшно не тогда, когда показывают угрозу, а когда организм чувствует ее раньше нас.