Право уклониться

От СПЧ до «врагов народа»

В 1982 году, на третий год Афганской войны, многие студенты лишились отсрочки от армии: вступила в силу соответствующая поправка к закону «О всеобщей воинской обязанности», ограничив список вузов, которым разрешалось выдавать такие документы. Родители призывников искали возможность защитить своих сыновей, объединялись в инициативные группы, и когда студентов очных отделений стали массово призывать в армию, сформировали первое в стране движение, защищающее права срочников. Движение — пока не официальная организация, а просто сообщество: Комитет солдатских матерей. 

Сперва движение ставило перед собой одну основную цель — вернуть студентов в аудитории. Активисты писали в инстанции, обращались к генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Горбачёву, стояли в пикетах — и в 1989 году в закон вернули нормы об отсрочке для всех студентов, а затем вернули и самих студентов (по данным Комитета солдатских матерей, более 17 тысяч молодых мужчин были освобождены в запас и вернулись к учебе).

Комитет продолжил свою работу и по окончании Афганской войны. Он стал бороться с дедовщиной и другими видами неуставных отношений в армии. Появилась горячая линия, активисты встречались с министром обороны, проводили круглые столы и форумы — и не безрезультатно. Так, благодаря инициативе солдатских матерей ввели страхование солдат и матросов, постепенно изменили медицинские требования к призыву, появился закон о праве на альтернативную гражданскую службу (АГС).

С началом Первой Чеченской войны движение солдатских матерей занялось отправкой гуманитарной помощи, освобождением пленных, организацией антивоенных маршей, открыло горячую линию по сбору информации о военнослужащих, находящихся в зоне боевых действий. 

Комитет солдатских матерей, по словам Марии Кирбасовой, одной из его основательниц, был единственной организацией, которая принимала заявки на поиск военнослужащих:

«Это была очень важная, важнейшая низовая инициатива того времени», — говорит о Комитете Александр Черкасов, российский правозащитник, бывший председателем совета правозащитного центра «Мемориал», в подкасте «Она сказала «Нет»». 

В 1997 году движение солдатских матерей разделяется на две отдельные организации, объединяющие региональные инициативы: «Союз комитетов солдатских матерей России» во главе с Валентиной Мельниковой и «Комитет солдатских матерей России» (КСМР) во главе с Марией Кирбасовой. 

Движение солдатских матерей расширяется, формируя целое поле профильных правозащитных организаций, помогающих призывникам, военнослужащим и их семьям: региональные, муниципальные, работающие под эгидой «Союза комитетов» и полностью отдельные или даже «конкурирующие». Сегодня на запрос «комитет солдатских матерей» база данных юридических лиц ЕГРЮЛ выдает сотни организаций.

В нулевые и десятые годы от общего движения отделяются новые организации, с фокусом на более узкие задачи. Например, бывшие сотрудники правозащитной организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» в 2013 году открывают «Движение сознательных отказчиков» (ДОС) — чтобы прицельно заниматься альтернативной гражданской службой. 

«Они [«Солдатские матери Санкт-Петербурга». — Прим. ред.] занимаются правозащитой, а мне стало интересно продвигать вещи, связанные с отказом от военной службы. Сначала возникла группа во "ВКонтакте", мы ее назвали «За альтернативную гражданскую службу»» — объясняла Елена Попова, соосновательница ДОС.

Появляются и коммерческие проекты: юридические фирмы, помогающие легально освободить клиента от призыва на военную службу.

С девяностых годов «Комитет» участвовал в совместных мероприятиях с Минобороны, встречался с главой ведомства, предлагая свои инициативы, члены Комитета входили в Совет по правам человека, и, казалось, власть была открыта к сотрудничеству.

Всё изменилось в 2012 году с появлением первого закона об иностранных агентах. Уже через год статус иноагента получила костромская областная организация «Комитет солдатских матерей». В 2014 году в реестр НКО-иноагентов включили «Солдатских матерей Санкт-Петербурга» — при том что глава организации Элла Полякова на тот момент состояла в Совете по правам человека при президенте России. В 2015 году организации удалось доказать отсутствие иностранного финансирования и снять с себя статус иноагента. 

В 2023 году иноагентами признали «Движение сознательных отказчиков», решением суда заблокировали сайт организации — это произошло практически одновременно с номинацией «Движения» на Нобелевскую премию мира. Тогда же в реестр иноагентов включили проект «Школа призывников». В мае 2025 года суд в Калининграде арестовал местного адвоката Марию Бонцлер, создавшую Комитет солдатских матерей Калининградской области. В августе — пришли с обыском и задержали Елену Попову, соосновательницу «Движения». 

Путь от членства в СПЧ до «врагов народа» выглядит стремительным, однако Валентина Мельникова, стоявшая у истоков антиармейского движения, руководительница «Союза комитетов солдатских матерей», в интервью Катерине Гордеевой отмечала, что такое отношение было всегда. Она вспоминала, как министр обороны СССР Дмитрий Язов, принимая у себя активисток в 1989 год, произнес: «Вот, агенты империализма пришли». По словам Мельниковой, в Минобороны много структур, и все относились к правозащитницам по-разному: кто-то пытался «сравнять с землей», а кто-то понимал, что все они делают одно дело. Что правозащитным организациям придется сложно, было понятно еще в начале двухтысячных, когда они потеряли политических представителей в Госдуме, уверена Мельникова. 

После начала полномасштабного вторжения России в Украину возникают новые инициативы: «Призыв к совести» занимается защитой права на отказ от военной службы и помогает сопротивляться произволу в этой сфере, проект «Идите лесом» (признаны иноагентом) — помогают уклониться от призыва и покинуть страну. Сообщества жен мобилизованных, пытающихся защитить права своих супругов, положили начало движению — так когда-то формировалось и движение солдатских матерей. На базе этого движения возникает организация «Путь домой» (в 2024 году включена в реестр иноагентов). Любопытно, что в 2023 году в интернете появляется проект с тем же названием, «Путь домой», призывающий людей переезжать в Россию.

«У военнослужащих — ситуация самая тяжелая»

Защищать право на отказ от военной службы становится сложнее не только из-за рисков получить статус иноагента или уголовное преследование, но также из-за самих законов и правил, меняющихся не в пользу призывников. 

Представительница проекта «Призыв к совести» анонимно рассказала «Новой-Европа», что к осени 2025 года изменилось «Расписание болезней» — документ, который используется при проведении медицинского осмотра призывников, чтобы определить их категорию годности к военной службе. Также действуют и другие решения о призыве, заработали реестры воинского учета и электронных повесток — уже начали запрещать выезд после направления повестки. 

Военком Москвы, по словам правозащитницы, опережает изменения в законе: больше года работает «конвейер» Единого пункта призыва, решения по нереализованным призывам перестали «обнуляться» (то есть забрать в армию могут на основании решения, принятого в один из предыдущих призывов), людей штрафуют и доставляют после неявки по уведомлениям о повестках с Mos.Ru (аналог Госуслуг для Москвы), медосвидетельствование и призывные комиссии стали работать вне рамок призыва. 

В Москве разворачиваются «высокотехнологичные» облавы: 

Вместе с этим растет и произвол во время призывных кампаний: задержанных стремятся одним днем отправить в армию или хотя бы принять решение о призыве. Однако бывают и улучшения: весной 2025 года, по сравнению с осенним призывом 2024 года, сотрудниками проекта «Призыв к совести» был зафиксирован только один случай насилия на сборном пункте. 

Наконец, помогать становится сложней из-за того, что у призывников отбирают смартфоны и часто не пускают адвокатов.

Когда проект только начал работу, в начале 2022 года, за помощью обращались в основном военнослужащие — и благодаря участию «Призыва к совести» успешно увольнялись с контрактной службы до Указа о мобилизации. «Тогда можно было требовать досрочного расторжения контракта на основе сформировавшихся убеждений», — рассказывает сотрудница проекта.

А вот осенью, после объявления мобилизации, количество запросов сильно вырос, а их характер и аудитория стали намного разнообразнее. «Сейчас, спустя три года от начала мобилизации, нам пишут абсолютно все люди, которых касается военная служба, и их близкие», — отмечают в организации. И у каждого свои проблемы.

У военнослужащих, по словам правозащитницы, ситуация самая тяжелая: с осени 2022 года уволиться можно в связи с тяжелым состоянием здоровья либо получив реальный срок. Третий путь — самовольное оставление части или дезертирство, но в этой ситуации многих пытаются вернуть и отправить на фронт насильно (нередко — в штурм) в наказание за побег. Поэтому теперь одна из задач организации — снизить и эти риски.

Как отмечает собеседница «Новой-Европа», поначалу люди не верили, что контракт — бессрочный, а мобилизованные надеялись на ротацию. Теперь тюремный срок — для многих желанный исход, которого уже не так просто добиться. 

— делятся в проекте. Дела при этом возбуждают неохотно, порядка тысячи в месяц.

Кроме военнослужащих, много пишут призывники: им нужна помощь с альтернативной гражданской службой, во время облавы, и с подготовкой к призыву в целом. 

Самая большая группа людей России — те, кто в запасе. «Поэтому мобилизация и имела такой широкий резонанс, напугала и возмутила общество, и «вторую волну» не торопятся проводить», — делится представительница «Призыв к совести». Сейчас проект получает запросы от запасников, которым пришли повестки на уточнение данных, сборы или уведомление о внесении в Реестр воинского учета. 

В последний год участились запросы от людей, которые получили гражданство РФ не по рождению. Также в «Призыв к совести» регулярно приходят сообщения от людей, которые недавно подписали контракт и передумали, или их родственников. 

«Очень часто люди были в аффекте, с кем-то поругались, либо в алкогольной зависимости, иногда пишут подписавшие контракт в СИЗО, а также срочники. Они пока не приступили к исполнению контракта, и есть большой шанс отказаться от него», — уверяет правозащитница. 

На третий год войны стали обращаться люди, чье здоровье и психика пошатнулись, поэтому, кроме правозащитной помощи, сотрудники проекта оказывают теперь и эмоциональную: «В переписке на горячей линии нам нужно помочь человеку успокоиться, поддержать, где-то — наоборот, донести важность активных действий, где-то — оказать базовую психологическую помощь; мы советуемся об этом с коллегами из помогающих организаций и психологинями».

При этом за последние годы вырос интерес к альтернативной гражданской службе, всё больше людей ее проходят (а заявления подают кратно больше). Более того: базовую информацию об АГС можно встретить в региональных СМИ, несмотря на военную цензуру; а также каждый год растет список профессий, которыми можно заменить службу в армии.

«Всё стало дольше и труднее»

«Движение сознательных отказчиков» — еще одна организация, которая защищает право на отказ от военной службы. Юристка «Движения» Валерия Ветошкина рассказала «Новой-Европа», что за последние три года, с начала полномасштабного вторжения России в Украину, к привычной категории призывников добавились мобилизованные и их семьи. Характер проблем остается схожим: нарушения при призыве, сложности с прохождением альтернативной службы, давление со стороны военкоматов. Больше внимания юристов стали требовать «отдельные процессуальные детали» дел призывников и попытки властей обойти установленные законом гарантии, отметила специалистка. 

Несмотря на то, что «Движение» опирается исключительно на правовые механизмы, как уточняет юристка, они стали работать «менее предсказуемо». Например, стало сложнее рассчитывать на эффективную судебную защиту, дольше и труднее идут административные процедуры. 

С другой стороны, у команды накопилось достаточно экспертизы, чтобы систематизировать ее в виде методических материалов — теперь «Движение» предлагает каталог правовых материалов, которым может пользоваться любой призывник или его родственники: «Это делает помощь более системной и доступной: даже если человек не обратился напрямую, он может найти нужную информацию».

Давление на «Движение» проявляется в общей тяжелой психологической обстановке, говорит юристка и отмечает: прямых репрессий против сотрудников, если не считать блокировку сайта и признание организации «иноагентом», нет.

«Работать действительно стало сложнее и напряженнее: больше рисков, меньше предсказуемости в правовой системе. Но мы продолжаем, потому что запрос на помощь остается очень высоким», — отметила Валерия Ветошкина.

«Бюрократический ад с минимальными шансами на успех»

Сотрудники юридических фирм, оказывающих помощь с освобождением от призыва, сильных изменений в своей работе не заметили. Один из сотрудников подобных компаний на условиях анонимности рассказал «Новой-Европа», что происходит в этой сфере. Так, по его словам, после того как подняли призывной возраст, к ним стали обращаться люди постарше, а также лица, недавно получившие гражданство или планирующие в него вступать.

— отмечает собеседник «Новой-Европа».

При этом военкоматы стали более строго смотреть на детали: то, на что раньше могли закрыть глаза, сегодня без штрафа не оставят.

При этом, как отмечает юрист, всё стало намного сложнее: «Что-то вовсе потеряло смысл, как, например, присутствие юриста в военкомате или суде. Без реально тяжелых заболеваний в европейской части России от службы освободиться законным путем почти невозможно. Список «работающих» заболеваний из призыва в призыв сокращается всё больше и больше. Всё больше эта сфера юридических услуг становится похожа на уголовную адвокатуру». 

Также стало меньше клиентов, готовых платить за услуги: «Больше стало тех, кому легче отслужить, несмотря на все обстоятельства. Освобождение от службы планомерно превратилось в бюрократический ад с минимальными шансами на успех». 

Несмотря на то, что государство стало более бдительным, давления собеседник «Новой-Европа» не чувствует: подобные компании всерьез не трогают, пока они не мешают выполнять и перевыполнять планы по призывам.